При словах "любовная магия" многие из читателей представляют, наверное, какой - то таинственный обряд с использованием восковых фигурок, приворотного зелья, кипящего в огромных котлах, и таинственных талисманов, зашитых в одежду. Слова "приворот", "отворот", "приворожить" стали довольно распространенными. Магия любви занимается не только этим, хотя привороты и отвороты составляют определенную (низшую по иерархии) её часть.
Итак, стоит ли делать приворот, если его можно относительно легко снять, каким бы он сильным ни казался. Достаточно положить фотографию в четверговую соль, начертить янтру отворота, зашить красную нить в одежду, снять приворот на полнолуние свечой красного цвета и т.д.
Уважаемые сторонницы приворотов, помните, что сила его слабеет при зачатии, и даже если был выкидыш или сделан аборт - факт зачатия состоялся! Если муж ушел к другой в результате приворота, то снять его можно на волос ребенка, на свадебную или иную фотографию, где женщина была девицей. Особняком стоит снятие приворота с отбиранием силы у того, кто его сделал. Это более сложный ритуал и лучше его выполнять в центре специально начертанного магического круга.
Для магического снятия приворота требуется корень аира, роза, лесная мальва и корень плакун - травы. Обряд выполняется на новолуние. Порошок каждого корня и сухой травы перемешивается. При этом произносят следующеё заклинание:
"Араир Самброас Раик
Таирик Дусекин Асрок".
После прочтения этого заклинания сухой порошок бросается в костер или в огонь, горящий в чаше. При этом говорят заклинание, например: "Как горит в огне этот порошок, так сгорит приворот, сделанный на раба божьего (имя)". После того как порошок сгорел, пепел положить на фотографию человека, с которого снимается приворот.
Можно еще для снятия приворота использовать работу со свечой, которая зажигается от священного огня.
К сожалению, в современной магии мало уделяется внимания личности мага, целителя. А ведь зачастую именно эти данные являются очень важными в соотношении с данными того, на кого обряд выполняют. Колдун - глава ордена экзорцистов, не может делать обряд в любовной магии. Экзорцист изгоняет дьявола. Чаще всего это священник, получивший сан. Колдун не может быть православным священником. Вследствие этого программа неправильного символа, знака вызывает негативные последствия у пациентов. Будьте осторожны!
В любовной магии большую роль играет понимание четкости границ проведения обряда. Закон: "Все то, что начато, должно быть начато. Все то, что начато, должно быть закончено - играет огромную роль как и закон: "Задумка уже есть начало, и то, что окончено, должно быть окончено". Возьмем, к примеру, обряд венчания в церкви молодых. По старым канонам невеста должна быть девственницей (это и вошло как составляющая часть в обряд таинства). Имеем первый посыл. Второй посыл перед обрядом: жених и невеста не живут вместе в одном доме (квартире). Как бы мы ни поступали сегодня, первоначальную программу никто не снял. Закон суров - но это закон. Много ли девушек и парней соблюдают этот закон?
Никто не застрахован от неудачного брака и если вы были повенчаны в церкви, ваши супружеские узы развенчать должна также церковь. В случае повторного брака, перед венчанием вы должны пройти обряд очищения от абортов (если таковые имеются) и снять грех прелюбодеяния как мужчине, так и женщине. Перед венчанием "молодые" не должны иметь сексуальных отношений в течение 40 дней до обряда. Судьба вашей любви зависит от Вас. Любое нарушение законов эгрегора карается внутри самого эгрегора.
Образ жизни и моральные устои молодых до венчания оказывают свое влияние на совместную жизнь после венчания. Ведь если муж и жена погуливали до свадьбы, то после венчания (не сняв грех) они будут гулять не меньше, только платить по счету нужно будет больше.
К сожалению, молодым может нанести вред негативное влияние со стороны: незнание и несоблюдение определенных примет. Невесте нельзя дарить кольцо с четным количеством мелких камешков (бриллиант, рубин). Кольцо или предмет, который вам подарили, желательно (если мелкий) положить на трое суток в четверговую соль (освященную в церкви на Великий Четверг), а если это одежда или крупный предмет - простирнуть или побрызгать водой, в которую добавить 21 крупинку четверговой соли. В моей практике был случай, когда жених подарил невесте кольцо, но перед этим он его показал девушке, с которой встречался до знакомства с будущей женой. Надев на палец кольцо, молодая жена заболела через несколько дней экземой. После очистки кольца и выкатывания болезни яйцом экзема прошла. После обряда венчания рекомендую окурить дом корнем плакун - травы (дербенник иволистый) или веткой можжевельника.
Возвращаясь к теме приворота, следует отметить, что это явление не так уж редко встречается в наше техногенное время. Разрушаются даже благополучные семьи и чаще всего причиной этого является приворот, в основе которого лежит личная либо материальная заинтересованность. Для снятия приворота существуют определенные обряды. Можно применять такой заговор: "Кто деньги за милого взял, с ними и душу его, возьми взамен душу поделавшую, а мне верни его чистую душу и вместе с милым отдай ключ, замок. Мое слово крепко, во веки веков лепко (3 раза)". Читается он в первые три дня новолуния. До и после произношения этого заговора произносится молитва "Богородице Дева радуйся…", "Да воскреснет Бог", "Отче наш" - каждая по три раза.
ЗАГОВОРЫ НА ЛЮБОВЬ ДЕВИЦЫ
На море, на Окияне есть бел-горюч камень Алатырь, никем неведомый; под тем камнем сокрыта сила могуча, и силы нет конца. Выпускаю я силу могучу на такую-то красну девицу; сажаю я силу могучу во все суставы, полусоставы, во все кости и полукости, во все жилы и полужилы, во её очи ясны, в её щеки румяны, в её белу грудь, в её ретиво сердце, в утробу, в её руки и ноги. Будь ты, сила могуча, в такой-то красной девице неисходно; а жги ты, сила могуча, её кровь горячую, её сердце кипучеё на любовь к такому-то полюбовному молодцу. А была бы красная девица такая-то во всем послушна полюбовному молодцу такому-то по всю его жизнь. Ничем бы красная девица не могла отговориться, ни заговором, ни приговором, и не мог бы ни стар человек, ни млад отговорить её словом. Слово мое крепко, как бел-горюч камень Алатырь. Кто из моря всю воду выпьет, кто из поля всю траву выщипит, и тому мой заговор не превозмочь, силу могучу не увлечь.
На море на Окияне, на острове на Буяне лежит тоска; бьётся тоска, убивается тоска, с доски в воду, из воды в полымя, из полымя выбегал сатана, кричит: "Павушка Романея, беги поскорее, дуй рабе (такой-то) в губы, в зубы, в её кости и пакости, в её тело белое, в её сердце ретивое, в её печень чёрную, чтобы раба (такая-то) тосковала всякий час, всякую минуту, по полудням, по полуночам; ела бы не заела, пила бы не запила, спала бы не засыпала, а все бы тосковала, чтоб я ей был лучше чужого молодца, лучше родного отца, лучше родной матери, лучше роду племени. Замыкаю свой заговор семьюдесятью семью замками, семьюдесятью семью цепями, бросаю ключи в Океан море, под бел горюч камень Алатырь. Кто мудреней меня взыщется, кто перетаскает песок из всего моря, тот отгонит тоску.
Исполнена еси земля дивности. Как на море, на Окиане, на острове на Буяне есть горюч камень Алатырь, на том камне устроена огнепалимая баня; в той бане лежит разжигаемая доска, на той доске тридцать три тоски. Мечутся тоски, кидаются тоски и бросаются тоски из стены в стену, из угла в угол, от пола до потолка, оттуда через все пути и дороги и перепутья, воздухом и аером. Мечитесь, тоски, киньтесь, тоски, в буйную её голову, в тыл, в лик, в ясные очи, в сахарные уста, в ретиво сердце, в её ум и разум, в волю и хотенье, во все её тело белое, и во всю кровь горячую, и во все кости, и во все суставы, в 70 суставов, полусуставов и подсуставов; и во все её жилы, в 70 жил, полужил и поджилков, чтобы она тосковала, горевала, плакалы бы и рыдала во всяк день, во всяк час, во всякое время; нигде б пробыть не могла, как рыба без воды. Кидалась бы, бросалась бы из окошка в окошко, из дверей в двери, из ворот в ворота, на все пути и дороги и перепутья с трепетом, туженьем, с плачем и рыданьем, зела спешно шла бы и рыдала и пробыть без того ни минуты не могла. Думала б об нем не задумала, спала б не засыпала, ела бы не заела, пила б не запила и не боялась бы ничего, что он ей казался милеё свету белого, милеё солнца пресветлого, милеё луны прекрасной, милеё всех и даже милеё сна своего во всякое на молодцу, под полн, на перекрое и на исходе месяца. Сие слово есть утверждение и укрепление, им же утверж дается и укрепляется, и замыкается. Еще ли кто от человек, кроме меня, покусится отмыкать страх сей, то буди, яко червь в свинце ореховом. И ничем, ни аером, ни воздухом, ни бурею, ни водою дело сие не отмыкается.
За морем, за Хвалынским, в медном городе, во железном тереме сидит добрый молодец, заточен во неволе, закован в семьдесят семь цепей, за семьдесят семь дверей, а двери заперты семьюдесятью замками, семьюдесятью крюками. Никто добра молодца из неволи не освободит, никто добра молодца досыта не накормит, допьяна не напоит. Приходила к нему родная матушка (такая-то) во слезах горючих, поила молодца сытой медовой, кормила молодца белоснеговой крупой, а кормивши молодца сама приговаривала: "Не скакать бы молодцу по чисту полю, не искать бы молодцу чужой добычи, не свыкаться бы молодцу с буйными ветрами, не радоваться бы молодцу на рать могучую, не пускать бы молодцу калену стрелу в поднебесье, не стрелять бы во белых лебедей княжих, не доставать бы молодцу меч кладенец врага-супостата; а жить бы молодцу во терему родительском, с отцом, с матерью, с родом племенем". Уж как возговорит добрый молодец: "Не чисто поле меня сгубило, не буяны ветры занесли на чужую добычу, не каленой стрелой доставал я белых лебедей, не мечом-кладенцем хотел я достать врагов-супостатов, а сгубила молодца сила молодецкая, во княжем терему над девицей красной (такой-то)". Заговариваю я, родная матушка (такая-то) полюбовного молодца (такого-то) на любось красной девицы (такой-то). Вы, ветры буйные, распорите её белу грудь, откройте её ретиво сердце, навейте тоску со кручиною; чтобы она тосковала и горевала; чтобы он ей был милеё своего лица, светлеё ясного дня, краше роду племени, приветливеё отца с матерью; чтобы он казался во сне и наяву, в день и полдень, в ночь и в полночь; чтобы он ей был во пригожество красное, во любось залучную; чтобы она плакала и рыдала по нем, и без него бы радости не видала, утех не находила. Кто камень Алатырь изгложет, тот мой заговор превозможет. Моему слову конец на любось красной девицы (такой-то).
На море на Океане есть бел горюч (светящийся) камень Алатырь, никем не ведомый, под тем камнем сокрыта сила могуча, и силы нет конца. Выпускаю я силу могучу на (такую-то) красную девицу; сажаю я силу могучу во все суставы, полусуставы, во все кости и полукости, во все жилы и полужилы, в её очи ясные, в её щеки румяные, в её белу грудь, в еретиво сердце, в утробу, в её руки и ноги. Будь ты, сила могуча, в (такой-то) красной девице неисходно; а жги ты, сила могуча, её кровь горючую, её сердце кипучеё на любось к (такому-то) полюбов ному молодцу. А была бы красная девица (такая-то) во всем послушна полюбовному молодцу (такому-то), по всю его жизнь. Ничем бы красна девица не могла отговориться, ни заговором, ни приговором, и не мог бы ни стар человек, ни млад отговрить её своим словом. Слово мое крепко как бел горюч камень Алатырь. Кто из моря всю воду выпьет, кто из поля всю траву выщиплет, и тому мой заговор не превозмочь, силу могучую не увлечь.
ЗАГОВОРЫ НА ТОСКУ ДЕВИЦЫ
Четыре зарницы, четыре сестрицы: первая Марья, вторая Марфа, третья Марина, четвертая Макрида; подьте вы сымайте тоску и великую печать с гостей, с властей, со кручинных, но тюремных людей, солдатов-новобранцев и с малых младенцев, которые титьку сосали и от матерей осталися; наложите ту тоску и телесную сухоту, великую печаль на рабу Божию (имя рек), что она, раба Божия (имя рек), без меня, раба Божия (имя рек), не могла бы она ни жить, ни ходить, ни лежать, ни спать, все по мне, рабе Божием (имя рек), тосковать; тем словам и речам ключевые слова, аминь, аминь, аминь.
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Стану я, раб Божий (имя рек), благословясь, пойду перекрестясь, из избы дверьми, из двора воротами, выйду в чистое поле; в чистом поле стоит изба, в избе из угла в угол лежит доска, на доске лежит тоска. Я той тоске, раб Божий (имя рек), помолюся и поклонюся: о, сия тоска, не ходи ко мне, рабу Божиему (имя рек), поди тоска, навались на красную девицу, в ясные очи, в черные брови, в ретивое сердце, разожги у ней, рабы Божьей (имя рек), ретивое сердце, кровь горячую по мне, рабе Божием (имя рек), не могла бы ни жить, ни быть. Вся мое крепость, аминь, аминь.
Встану я, раб Божий, благословясь, пойду перекрестясь, из дверей в двери, из двора в ворота, в чистое поле, стану на запад хребтом, на восток лицом, позрю, посмотрю на ясное небо; со ясна неба летит огненна стрела; той стреле помолюсь, покорюсь и спрошу ее: *куда полетела огненная стрела? "В темные леса, в зыбучие болота, во сырое коренье!" "О ты, огненная стрела! Воротись и полетай, куда я тебя пошлю: есть на святой Руси красна девица (имя рек), полетай ей в ретиво сердце, в черную печень, в горячую кровь, в становую жилу, в сахарные уста, в ясные очи, в черные брови, чтобы она тосковала, горевала весь день, при солнце, на утренней заре, при младом месяце, при вихре-холоде. На прибылых днях и на убылых днях, отныне и до века.
ЗАГОВОРЫ НА ТОСКУ, ПРИСУХУ МОЛОДЦА
Стану я, раба (такая-то), благословясь, пойду перекрестясь, из избы в двери, из двора в ворота, пойду в чистое поле, в подвосточную сторону; в подвосточной стороне стоит изба, среди избы лежит доска, под доской тоска. Плачет тоска, рыдает тоска, белого света дожидается, белый свет, красное солнышко дожидается, радуется и веселится! Так меня, рабу (такую-то), дожидался, радовался и веселился, не мог бы без меня ни жить, ни быть, ни пить, ни есть, ни на утренней заре, ни на вечерней; как рыба без воды, как младенец без материна молока, без материна чрева не может жить, так бы раб (такой-то) без рабы (такой-то) не мог бы жить, ни быть, ни пить, ни есть, ни на утренней заре, ни на вечерней заре, ни в обыдень, ни в полдень, ни при частых звездах, ни при буйных ветрах, ни в день при солнце, ни в ночь при месяце. Впивайся, тоска, въедайся, тоска, в грудь, в сердце, во весь живот рабу (такому-то), разростись и разродись по всем жилам, по всем костям ноетой и сухотой по рабе (такой-то).
Пойти в баню, после паренья стать на тот веник, которым парились, и говорить:
"Выйду из парной бани, стану своим белым бумажным телом на шелков веник, дуну и плюну в четыре ветра буйных. Попорошу из чиста поля четырех братьев * четыре птицы востроносы и долгоносы, окованы носы. Лети из чистого поля, белый кречет, вострый нож и востро копье; садись, белый кречет, рабу Божию (имя рек) на белы груди, на ретиво сердце, режь же его белы груди тем же вострым ножом, коли же его ретиво сердце тем же копьем; вынимай из его ретива сердца, из черной печени и из всей крови горячей еще тоску и кручины. Полети, белый кречет, понеси, белый кречет, всю тоску и кручину, на воду не опусти, на землю не урони, на стуже не позноби, на ветре не посуши, на солнце не повянь; донеси всю тоску-кручину, всю сухоту, чахоту и юноту велику до раба Божия (имя рек), где бы его ни завидеть, где бы его ни заслышать, хоть бы в чистом поле, хоть бы при расстанье великом, хоть бы при путях-дорогах, хоть бы в парной бане, хоть бы в светлой светлице, хоть бы за столами дубовыми, хоть бы за скатертями печатными, хоть бы за кушаньями сахарными, хоть при мягкой постели, при высоком сголовье, хоть при крепком сне. Садись, белый кречет, на раба Божия (имя рек), на белы груди на ретиво сердце, режь его белы груди, тем же вострым ножом, коли его ретиво сердце тем же вострым копьем, клади в его белы груди, в ретиво сердце, в кровь кипучую всю тоску-кручину, всю сухоту, всю чахоту, всю вяноту великую во всю силу его могучую, в хоть и плоть его, в семьдесят семь жил, в семьдесят семь суставов, в становой его сустав, во всю буйную голову, в лицо его белое, в брови черные, в уста сахарные, во всю красоту молодецкую. Раб бы Божий (имя рек) чах бы чахотой, сох сухотой, вял вянотой, в день по солнцу, в ночь по месяцу на полну и на ветху, в перекрой месяцу, во все межные дни, в утренни и вечерни зори, на всякий час и минуту. Как май месяц мается, так раб Божий (имя рек) за рабой Божией (имя рек) ходил да маялся. Не мог бы её ходить да переходить, никаким словом обходить, век по веку, и раб Божий (имя рек) по рабе Божией (имя рек) не мог бы ни жить, ни быть, ни пить, ни есть, ни на ноцу, ни на полну, ни на ветху, ни на перекрой месяца, во все меженные дни. Как май месяц мается, так жы бы раб Божий (имя рек) за рабой Божией (имя рек) ходил и маялся, ине мог бы он её ни коем словом ходить и переходить, и не мог бы без неё ни пить, ни есть, ни жить, ни быть. Эти мои наговорны слова, которые договорены, которые переговорены, которые назади остались, берите, мои слова, востреё вострого ножа, востреё копья, вострей сабли, ярей ключевой воды. И этим моим словам заключенные слова ключ и замок, ключ щуке, замок в зубы, щука в море. Ныне и присно и во веки веков, аминь.
"Отче наш…" 3 раза.
Три зари утренние, три зари вечорошние, полуношного Демьяна матушка Мария, разожги ты ретивое сердце раба Божьего (имя), наведи на него печаль-тоску неискрушимую, чтобы он ел - не заедался, ходил * не захаживал, спал * не засыпал (3 раза). Рабу Божью (имя) не забывал (с ума-разума не спускал).
Заговор произносить 20 - 30 дней утром на заре и вечером, когда появляются звезды.
Собрать с деревьев цветы сжечь и сказать 3 раза:
"Гори и тай душа и тело, как горит и тает твоя плоть".
Положить пепел в карман.
Через дверь избы, через тень листвы, четыре ветра, четыре брата, подсобите, раба Божьего вразумите, и на этом свете и на том. Где был он ни жил, ни ел, не пил, ко мне приходил. Не глядел на мать, отца, целовал в уста, думал обо мне при свете и ночной тьме, при брате и сестре, на вечерней и утренней заре. Будь мои слова все сполна, всегда и ныне Божьей рабыне. Аминь.
За днем ночь, за матерью дочь, в реке водица, ко мне красна девица. Как без отца и матери, без роду и племени, так и она без меня никуда. Не жить, не быть, не есть, не пить, по мне тужить, как по солнцу красному, как по месяцу ясному. На том крест кладу. Жить на нем в ладу. Вместе думу решать да совет держать. На поклон до земли будь слова крепки.
Пойду я в чистое поле белый кречет. Попрошу я белого кречета: слетал бы он в чистое поле, в синеё море, в крутые горы, в темные леса, в зыбучи болота и попросил бы он окаянную силу, чтобы дала она ему помощи сходить ему в высокий терем и застать его хоть бы середке темной ночи сонного. И сел бы белый кречет на белую грудь, на ретиво сердце, на горячую печень и вложил бы рабу Божию (имя рек) из своих окаянных уст, чтобы он не мог без рабы Божией (имя рек) ни жить, ни быть, ни пить, ни есть.
ЗАГОВОРЫ НА ПРИСУХУ ДЕВИЦЫ
Лягу я, раб Божий (имя рек), помолясь и встану перекрестясь, и пойду я из дверей в двери, из ворот в ворота, в чистое поле, под чистые звезды, под лунь (луну) Господень. И лежат три дороги: и не пойду, ни направо, ни налево; пойду по средней дороге, и та дорога лежит через темный лес. В темном лесу лежит древо тоски; тоскует и горюет тоска, печалуется (печалится), и поселяю я ту тоску в рабу Божию (имя рек); взойди в её белое тело и в ретиво сердце, и в русые косы, в кровь горячую, в руду кипучую, чтобы она по рабе Божием (имя рек) тосковала, и все бы она обо мне думала, в питье бы она не запивала, в еде бы она не заедала, во сне бы она не засыпала и завсегда бы она меня, раба Божия, на уме держала. Как солнцу и месяцу помехи нет, так бы и моему заговору помехи не было. Аминь (3 раза).
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Стану я, раб Божий (имя рек), благословясь, пойду перекрестясь, выйду в чистое поле, в широкое раздолье; на встречу мне среди чистого поля и широкого раздолья семьдесят буйных ветров, семьдесят вихоров и семьдесят ветрович и семьдесят вихоросич. Пошли они на святую Русь зеленого лесу ломать, и на поле из корени вон воротить, и пещеры каменные разжигать. И тут я, раб Божий (имя рек) помолюсь им и поклонюсь: о вы, есте семьдесят буйных ветров, семьдесят вихоров, и семьдесят ветрович и семьдесят вихорович. Не ходите вы на святую Русь, зеленого лесу ломать, из корней вон воротить и пещеры каменные разжигать, подьте вы, разожгите у рабы Божией (имя рек) белое тело, ретивое сердце, памятную думу, черную печень, горячую кровь, жилы и суставы, и всю ее, чтобы она, раба Божия (имя рек) не могла бы ни жить, ни быть, ни пить, ни есть, ни слова говорить, ни речи творить без меня, раба Божия (имя рек). Как меня она, раба Божия (имя рек), увидит, или глас мой услышит, то бы радовалось ей (ее) белое тело, ретивое сердце, памятная дума, черная печень, горячая кровь, кости и жилы, и все у ней суставы веселились. И как ждет народ Божия владычного праздника Светлого Христова Воскресения и звону колокольного, так бы она, раба Божия (имя рек), дожидалась, на который день она меня не увидит или гласа моего не услышит, так бы она сохла, как кошеная трава с поля; как не может быть рыба без воды, так бы не могла быть она без меня, раба Божия (имя рек). Тем моим словам и речам ключевые слова, аминь, аминь, аминь.
Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, аминь. На Русской и на Немецкой земле есть огненный царь, высушил реки и озера, и мелкие источины, и как в нынешних ветрах (высушил), так бы сохла раба Божия (имя рек) по рабу Божию (имя рек) двадцати четырех часу денных и ночных, на новом месяце и на перекрое месяце, и во все меженные (промежуточные) дни; и не могла бы ни жить и ни быть, ни есть раба Божия (имя рек), без меня, раба Божия (имя рек); в семиде сяти суставах и в семидесяти жилах, в подпяточной жили, и в простран ной жиле, в… и везде бы сохло и болело, по мне, рабе Божием (имя рек). Еще есть в чистом поле стоит Феоклист, да все высохло, днем на солнце, а ночью при месяце и при частых звездах, и при частых дождиках; в семидесяти суставах и в семидесяти жилах, и в подколенной жиле, и в пространной жиле и везде бы сохло у рабы Божией (имя рек). Двадцать четыре часу дневных и ночных, на утренней заре, на вечерней заре, на новце месяце и на ветхи месяце, и на перекрое месяце, во все меженные дни, не могла бы она, раба Божия (имя рек), без меня, раба Божия (имя рек), ни жить, ни быть. Есть в чистом поле печь медная, накладено дров дубовых, так от этих дров дубовых сколь жарко разгорается, и так бы разгорелось у рабы Божией (имя рек) по мне, рабу Божию (имя рек), 24 часу денных и ночных, на новце месяце и на ветху месяце, во все меженные дни, не могла бы она, раба Божия (имя рек), без меня ни жить, ни быть. Всем моим словам ключ и замок, аминь, аминь, аминь.
Трижды плюнуть, а говорить на соль, или на пиво, или на пряник, или на вино.
Выйду я на улицу, на Божий свет, посмотрю в чисто поле. В чистом поле есть семьдесят семь медных, светлых каленых печей, на семидесяти семи медных, светлых каленых печах по семидесяти семи яги-баб, у тех семидесяти семи яги-баб есть по семьдесят семь дочерей, есть по семьдесят семь слуг и по семьдесят семь метел. Помолюся и покорюся я, раб Божий (имя рек), этим яги-бабовым дочерям: "Ой, еси, вы, яги-бабовы дочери, присушите и прилучите рабу Божию (имя рек) к рабу Божию (имя рек), метлами следы запашите, клюками заключите, бейте, убивайте подпятную жилу, бейте, убивайте подколенную жилу, бейте, убивайте корекористый дуб, бейте, убивайте медны калены печи. Коль горят пылко и жарко медные печи, так же бы раба Божия (имя рек) пеклась и калилась во всякое время, во всяк час, утра рано, вечера поздно, о середки дня, о полуночи, о утренней заре и на вечерней, на нову и на ветху месяцу, и на перекрое месяце; не могла бы она, раба Божия (имя рек), ни жить, ни быть, ни пить, ни есть, во сне не засыпала, в питии не запивала, во еде не заедала, с добрыми людьми во беседы не засиживала, все меня раба Божия (имя рек), на уме держала; и казался бы я, раб Божий (имя рек), светлеё светлого месяца, краснеё красна солнышка, любе отца, матери, толе и матерей всего миру крещеного. Ветры ветрицки, буйны вихроцки, спущу я с вами свои слова, свою статию, на свою сторону, где её найдете, тут её возьмите, на широкой улице, во мшаной хоромине, во дверях воротицках.
Как раб Божий (имя рек) любит рабу Божию (имя рек), так чтобы и раба Божия (имя рек), не могла без него ни жить, ни пить, ни есть, и любила, и почитала его лучше отца и матери, белого месяца и красного ясна солнышка, веки по веки, отныне до веку, аминь.
Стану, отрок (имя рек), не благословясь, пойду не перекрестясь, из избы не дверьми, из двора не воротами, и пойду в чистое поле. В чистом поле стоят и три, и два, и один бес Сава, бес Колдун, бес Асаул, и я сойдусь поближе, отрок (имя рек), и поклонюсь пониже, а вы, тридевять бесов, три, два и один бес Сава, бес Колдун и бес Асаул, и как вы служили Ироду царю, и так послужите мне, отроку (имя рек), пойдите по городам и по уездам, и по деревням, избирайте тоску и сухоту, со зверей и с птицы, и с рыбы, и со всякого звания людей, и снесите ту тоску и сухоту в отроковицу (имя рек), в ясные очи, в черные брови, в горячую кровь, в черную печень, в тридевять жил и одну жилу, во становую, в подпятную… (оторвано), чтобы отроковица (имя рек) не могла бы ни жить, ни быть, ни день по солнцу, ночь по месяцу; как младенец без материного молока жить не может ни днем, ни ночью, ни в которую пору. Есть в чистом поле, стоит дуб сорочинский и под тем дубом сорочинским есть тридевять отроковиц, из-под того дуба сорочинского выходит Яга-баба и пожигает тридевять сажень дубовых дров, и коль жарко, и коль ярко разгоралось тридевять сажень дубовых дров, и столь жарко… (вырвано) разгоралась отроковица (имя рек), разгорались ясные очи и черные брови, и румяное лицо, и сахарные уста, ретивое сердце и горячая кровь, черная печень, семьдесят жил и семьдесят суставов и семьдесят один сустав, чтобы отроковица ( имя рек) без отрока (имя рек) не могла бы с себя тоски и сухоты снять, в парной бане париться, не могла бы в чистом поле разгуляться и пресным молоком нахлебаться, ни сном отоспаться, в беседе ни отсидеться. И тем моим словам ключ и замок, и замок замкну и снесу замок в Океан-море, под Латырь камень.
ЗАГОВОРЫ НА РАЗЖЕНИЕ СЕРДЦА У ДЕВИЦЫ
Стану я не благословясь, пойду не перекрестясь, из избы не дворами, из двора не воротами, в чистое поле. В том поле есть Океан-море, в том море есть Алатырь камень, на том камне стоит столб от земли до неба огненный, под тем столбом лежит змея жгуча, опалюча. Я той змеё поклонюсь и покорюсь: "Ой, еси, ты змея! Не жги, не пали меня, полезай под восточну сторону, в высок терем, в новый пкой (покой), пухову перину, шелкову подушку, к девице (имя рек), разожги и распали у той девицы белое тело, ретивое сердце, черную печень, горячую кровь, все подпятные и занокотные жилы; чтобы она, девица (имя рек), не могла ни жить, ни быть, часу часовать и минуты миновать; по утру вставала * обо мне вздыхала, пошла * ко мне бы (имя рек), величала, ни с кем бы она думы не думала, мысел не мыслила, плоду не плодила, плодовых речей не говорила, ни с отцом бы, ни с матерью, ни с родом, ни с племенем, кроме меня, раба Божия (имя рек), все бы она, девица (имя рек), со мной, рабом Божиим (имя рек), думу думала, мысли мыслила, плод плодила, плодовые мысли говорила, на ветху и на нову месяцу, и на перекрое месяцу. Будьте те мои слова недоговорены, переговорены, все сполна говорены, ключ сим словам в зубы, замок * в рот.
Встану я, раб Божий (имя рек), благословясь, пойду перекрестясь, из избы дверями, из двора воротами, в чистое поле, погляжу и посмотрю под восточную сторону; под восточной стороной стоит есть три печки. Печка медна, печка железна, печка кирпична. Как они разожглись, как распалились от неба до земли, разжигаются небо и земля и вся подвселенная, так бы разжигало у рабы Божьей (имя рек) к рабу Божию (имя рек) легкое и печень, и кровь горячу, не можно было ей ни жить, ни быть, ни пить, ни есть, ни спать, ни лежать, все на уме меня держать. Недоговорены, переговорены, прострелите, мои слова, пуще вострого ножа и рысьего когтя.
Встану не благословясь, пойду не перекрестясь в чистое поле. В чистом поле стоит тернов куст, а в том кусту сидит толстая баба, сатанина угодница. Поклонюсь я тебе, толстой бабе, сатаниной угоднице, и отступлюсь от отца, от матери, от роду и племени. Поди, толстая баба, разожги у красной девицы (имя рек) сердце по мне, рабе (имя рек).
(C) Григорий Фудим "ЛЮБОВНАЯ МАГИЯ" (отрывки из книги)